ЭПИЛОГ

Итак, Марфинская лаборатория, по зековской терминологии - "шарашка", в начале 1952 года сдала Правительственной комиссии опытные образцы стойкой аппаратуры засекречивания, которые по решению Отдела правительственной связи были поставлены на длительную опытную эксплуатацию, после чего была выпущена серия аппаратов и промежуточных ретрансляторов. Лаборатория выполнила свой долг перед страной, выйдя на самые передовые позиции в мире в области секретной телефонии. В этом большая заслуга группы сотрудников бывшей лаборатории В.А.Котельникова, пришедших в Марфинскую лабораторию в 1948-1951 годах, новых сотрудников, значительной группы заключенных, освоивших в ходе работы новую для себя отрасль науки и техники. Нужно также отметить большой вклад в создание аппаратуры экспертной группы 6 управления МГБ, внесшей большой вклад в создание нового направления в криптографии и оказавшей большую помощь Марфинской лаборатории в становлении в лаборатории криптографической науки. Особо здесь следует отметить помощь со стороны И.Я.Верченко.

В заключение книги "В круге третьем" сделаем несколько замечаний по некоторым положениям, высказанным автором романа "В круге первом" Александром Исаевичем Солженицыным. Я уважаю его как писателя, уважаю исключительную работоспособность и желание вложить свою лепту в дело возрождения нашей родины. Я имел длительную беседу с Александром Исаевичем по поводу его характеристики работы штатного состава Марфинской лаборатории и выразил свое несогласие с автором романа и его характеристикой "людей в погонах". Приведем точку зрения автора "Круга первого". "Вольные сотрудники в этом здании все были офицеры МГБ. Вольные сотрудники имели самые разнообразные права и в том числе - право на труд. Однако право это было ограничено восемью часами в день и тем, что труд их не был создателем ценностей, а сводился к догляду над зеками. Зеки же, лишенные всех прочих прав, зато имели более широкое право на труд - двенадцать часов в сутки... Принятых вольных здесь сразу же аттестовывали офицерами, выплачивали двойную по сравнению с обычным инженером зарплату (за звание, на обмундирование) - а требовали только преданности и бдения, лишь потом - грамоты и навыков".

Отметим три основные положения, высказанные автором в этом отрывке.

1. Рабочий день офицеров - 8 часов в день, а у заключенных - 12.

2. Труд офицеров не был создателем ценностей, так как они фактически были интеллектуальными импотентами.

3. Получали зарплату офицеры вдвое большую, чем обычные инженеры.

Коротко выскажем то, что было на самом деле, то, что мною было высказано при встрече с Александром Исаевичем.

Во-первых, продолжительность рабочего дня офицеров разработчиков аппаратуры была и 12 часов и 14 часов (по приказу начальника лаборатории), а в напряженные дни объявлялось казарменное положение, работа днем и ночью с ночлегом в спальном корпусе (специально оборудованным в здании экспериментальных мастерских).

Во-вторых, об интеллектуальном уровне офицеров разработчиков. Я перебрал в своей памяти 18 Ленинской или Государственной премий, 15 человек - изобретателями. Все 18 работали руководителями НИР и ОКР, являясь руководителями больших групп, лабораторий, отделов, а 2 человека работали заместителями директора крупного института и один - начальником главка в министерстве. Согласитесь, что людей с таким научным потенциалом преступно использовать только для догляда над заключенными.

В третьих, вопрос о материальном положении офицеров. Приведу пример с собственной персоной. У меня по тем временам был достаточно большой оклад - 3500 рублей, но подписка на заем составляла 250 % оклада, или 25 % ежемесячной выплаты, подоходный налог - 13 % оклада, парт взносы - 3 %, налог за малое число детей (один сын) и еще выплаты во всякие добровольные общества. Таким образом, на семью из трех человек оставалось примерно 2000 рублей.

А заключенным специалистам только на питание расходы составляли (первая группа) 51 рубль в день, кроме этого зарплата несколько сотен рублей, папиросы и что-то еще. В питание входило по утрам сливочное масло, а в обед мясное блюдо. Сравните, чье материальное обеспечение было выше.

Л.З.Копелев в своей книге "Утоли моя печали" пишет, что материальное обеспечение у многих заключенных было лучше, чем у вольнонаемных сотрудников.

Сказанного, во-первых, во-вторых, и, в-третьих, достаточно, чтобы сделать вывод о том, что все высказанное в приведенном отрывке из романа "В круге первом" не соответствует действительности. Почему так получилось, я могу только предполагать. Александр Исаевич работал в общем секторе и был не знаком с деталями событий, происходящих в особом секторе, разрабатывающим аппаратуру засекречивания. Наверное, не могло не сказаться отношение А.И.Солженицына к работникам КГБ в погонах, не взирая на то, какую работу они выполняют.

Кстати сказать, примерно через три года после этапирования А.И.Солженицына из Марфинской лаборатории с офицеров разработчиков погоны сняли и перевели из МГБ в промышленность.

В заключение скажу, что работать нам прошедшие четыре года (1948-1951г.г.) было крайне тяжело, но мы выстояли и победили - выполнив на мировом уровне поставленную труднейшую задачу.

Читатель, очевидно, заметил, что в книге Марфинская лаборатория не называлась "шарашкой". Сделано это не случайно. Была сделана попытка определить - какое понятие заложено в этот "термин".

Толковый словарь В.Даля, Большая советская энциклопедия, советский энциклопедический словарь не содержит этого слова. Наконец в словаре русского языка С.И.Ожегова (издание 1990г.) дается определение "шарашки".

"Шарашка" - шарашкина контора (фабрика) - плутовская, жульническая компания, лавочка, а также вообще несолидное, не заслуживающее уважения учреждение".

Марфинская лаборатория, как и другие научные учреждения, где работали и заключенные, под это название, безусловно, не подходят.

© Калачев К.Ф. 1999 год.

Сайт управляется системой uCoz